Роковой вояж. Футурологическая байка - Владимир Янсюкевич

Глава четвёртая

На этом рукопись обрывалась. Это всё, что осталось от повести, которую принесла Мария доктору, и то благодаря тому, что некоторые листки случайно залетели под кровать. Остальные, как известно, были им сожжены.

Через три дня доктор позвонил Марии.

– Мария Фёдоровна?

– Да.

– Здравствуйте!

– Добрый день…

– Это Роман Борисович.

– А, здравствуйте, Роман Борисыч! Как папа?

– Работаем, обследуем…

– Повесть прочли?

– Какую повесть, простите?

– Повесть отца, которую я вам давала в распечатке?

В телефоне повисла пауза недоумения.

– Не припоминаю такого…

Мария тоже молчала в замешательстве. Потом спросила:

– Что-нибудь… случилось?

– Да нет, всё в порядке. Просто я хотел спросить, почему вы не навещаете вашего отца. Первое время хотелось бы почаще. Он спрашивает…

– Как? Вы же сами сказали, не появляться дней десять.

– Я вам это говорил?

– Да.

– По телефону?

– Да нет, в тот день, когда я привезла отца. Мы ещё встретились в коридоре… И тогда я дала вам его рукопись…

– Не мог же я этого забыть… Да, обычно я так и делаю… Но в данном случае… В котором часу вы привезли отца?

– В двенадцать, как вы назначили. А минут через сорок мы с вами разговаривали.

– Вы меня простите, Мария Фёдоровна, но, скорей всего, мы с вами ещё ни разу не встречались. В тот день я очень задержался и приехал в клинику только к трём часам. А после этого вы не приходили.

– Как же так?… Я ещё просила вас не говорить отцу, что дала вам распечатку без его разрешения… А вы мне: «Молчок, не подведу. И непременно прочту. Люблю, знаете, всякие фантазии…»

– А! – доктор неожиданно рассмеялся. – Я всё понял! Вас, наверное, подловил наш пациент, по прозвищу «доктор»! Сёстры так его окрестили. Вас ввели в заблуждение, Мария Фёдоровна. Но ничего страшного. Он абсолютно безвредный, – доктор, наконец, посерьёзнел. – Это я виноват. Прошу прощения. Не предупредил. Мы не препятствуем ему. Я даже распорядился выдать ему белый халат. Так он постоянно на виду и за ним легче наблюдать. Он просто не в состоянии идентифицировать свою личность и примеривает разные маски. Ему необходимо подменять собственную личность, которой он не улавливает, другой и действовать от её имени. В ней он находит психологическую опору. В этом суть болезни. «Не сравнивай, живущий не сравним», как сказал поэт. И это точка зрения всякого нормального человека. А он… Весьма интересный субъект для исследований. Вот избрал меня для подражания. И весьма успешен в этом. Новенькие попадаются на его крючок. Кстати, мы с ним одного возраста и весьма похожи внешне. У нас и голоса схожие. Нас даже зовут одинаково: он тоже, представьте, Роман Борисович. Только фамилии разные. Он – Любштейн, а я – Кульман.

– Понимаю… То есть… А как же рукопись?

– Не беспокойтесь. Я у него обязательно заберу вашу рукопись.

– Она не моя.

– Да-да, вашего отца, конечно. И тут же ознакомлюсь с ней. А вы приезжайте завтра… часиков в десять утра. Сможете?

– Конечно, смогу.

– Чудненько. Повидаетесь с отцом и заодно поговорим.

Спустя час Роман Борисович перезвонил и сообщил Марии об утрате большей части повести.

– Он её уничтожил, стервец! Что-то ему там не понравилось. И мне очень любопытно, что именно. Сохранилось всего несколько начальных страниц. Сестра обнаружила их под кроватью. Видимо, уронил и не заметил. Так что, если вам не в труд, привезите продолжение.

– Конечно, Роман Борисыч! Без проблем.

– Чтобы не распечатывать лишнее, скажу, чем заканчиваются оставшиеся страницы.

Доктор продиктовал Марии последнее предложение.

– Поняла. Привезу обязательно.

На другой день Мария приехала в клинику раньше назначенного часа. Повидавшись с отцом, отправилась к доктору. Сестра, предупреждённая Романом Борисовичем о визите дочери писателя Неверова, провела Марию прямо в кабинет главврача.

Войдя в кабинет, Мария оторопела. Поднявшийся ей навстречу мужчина был копией того, с которым она разговаривала в тот день, когда привезла отца, и которому передала рукопись.

– Роман Борисыч?..

– Это я, Мария Фёдоровна, доктор Кульман, не сомневайтесь. Проходите, пожалуйста, – доктор протянул к вошедшей обе руки. – Кабинет главврача – единственное место, где нельзя на мой счёт ошибиться. Сюда моему двойнику вход запрещён. Присаживайтесь.

– Прямо не верится… Как близнецы.

– И что характерно, в родстве не состоим. Даже в отдалённом. Что поделать, каприз природы. Отца видели?

– Да, спасибо. Что с ним, Роман Борисыч?

– Судя по всему, он страдает ОКР.

– Что это?

– Обсессивно-компульсивное расстройство. Популярнее: невроз навязчивых состояний. Некая фобия. Он испытывает тревогу от навязанных себе самому мыслей, образов… Вы были правы, он, по всей видимости, идентифицирует себя с героем своей повести. И принимает на себя все его беды. Его мозг живёт в воображаемом мире, и этот мир ему крайне враждебен. Мы ещё до конца не разобрались, но повесть, окончание которой вы привезли, многое может прояснить…

– Да-да, – Мария достала из сумки пачку листов, положила перед доктором. – Это продолжение, как вы и просили.

– Чудненько. Мне кажется, его расстройство, выражаясь научно, дискретно. То есть, пока проявляется прерывисто, пунктиром, так сказать. Вы вовремя спохватились. Думаю, у нас есть все шансы ему помочь. Как он вас встретил?

– Сегодня пообщались нормально. Он меня узнал и вообще… в адеквате, по-моему. Интересовался моей новой книгой. И не был столь нетерпим ко мне, как дома в последнее время.

– В том всё и дело. Эта болезнь, если у него болезнь, крайне обманчива. Человек, бывает, настолько отдаляется от собственного «я», и выбранное им лицо настолько удовлетворяет его внутренним потребностям, что он и не желает возвращаться обратно, считая, что в том качестве, от которого отказался, он никому неинтересен. Это я уже не о вашем отце. В наше время подобные расстройства распространены. Они очень разные и проявляются по-всякому. Но суть одна: человеку с самим собой как-то неуютно, он падает, образно выражаясь, и потому придумывает себе опору в чём-то постороннем и, чаще всего, ему совершенно несвойственном. И страдают этим, в основном, люди сравнительно молодые. И это по-человечески понятно. Они боятся прожить жизнь впустую. Они хотят заявить о себе. Их гнетёт страх оказаться не при деле, грубо говоря. Ведь каждому хочется состояться, быть значимым. Так ведь?

– Пожалуй.

– Но не у всех это получается. В силу разных причин. И внешних, и внутренних. И порой не от них зависящих. Да и жизнь коротка. Можно вовремя не успеть. – Доктор говорил с мальчишеским азартом и сам удивлялся собственному красноречию, но остановиться не мог, глаза его блестели, а щёки налились младенческим румянцем. – А тут ёще и общество давит, навязывает определённые стандарты. Да и многие государственные и общественные институты, как это ни прискорбно, работают на нивелирование самобытности, пытаются вырастить послушную среднестатистическую единицу, то есть, подминают человека под выдуманные программы, порой глупые и претенциозные, не учитывая интересов самой личности. Да и в семье – чего уж тут греха таить! – с воспитанием часто неблагополучно. А ведь тяга к значимому проявлению себя у многих неистребима. Тут и ломается психика. И человек, с подавленной на раннем этапе взросления, присущей только ему, природной особенностью, в конце концов, ищет выход в чём-то другом. Особо отчаявшихся одолевает синдром Герострата. А кто-то хватается за различного рода востребованные в обществе маски. Как наш «доктор», к примеру. Ему хочется быть на виду, кого-то изображать, чтобы таким образом привлечь к себе внимание окружающих. Он хочет быть услышанным. Как известно, жизнь – театр. Но я, кажется, слишком ушёл в сторону. Простите.

– Вы хотите сказать, все мы в той или иной степени участвуем в мировом спектакле?

– А разве не так? Только кому-то больше повезло, и он на главных ролях. И играет их достойно. А кто-то захватил чужие роли и пыжится быть на высоте, но кишка тонка. И он эту роль, грубо говоря, «заваливает». А это уже проблема. Потому что далее следует психологический срыв. Да вот вам аналогия… если не то же самое. Смóтрите шоу «Один в один»?

– Да, конечно, – ответила Мария, улыбнувшись, словно вдруг поняла, что сама является причиной необычайной говорливости доктора.

– В центре внимания – талант пародирования, способность, а главное, потребность – вы слышите, потребность! – выдавать себя за другого. Наша клиника исследует именно этот феномен. Может быть, я, конечно, утрирую… Ну, да ладно, – доктор, наконец, сменил тему и положил руку на рукопись. – Вернёмся к вашему отцу. Мне очень любопытно, что он там дальше насочинял. С началом я ознакомился. Пока мне нравится. Задумка весьма интересная. Кстати, как эта повесть называется? Уборщица обнаружила в туалете пепел от сгоревшей бумаги. Лишь клочок сохранился от титульной страницы с фамилией вашего отца.